ФОРУМ ОБЪЕДИНЕННЫХ ПАТРИОТОВ - ТРЕТИЙ ФРОНТ ИМПЕРИИ

Известная журналистка, обозреватель "Новой газеты" раскрыла механизм взаимовыгодного действия спецслужб и правозащитников. Найден и осужден убийца первого зампреда Центробанка Андрея Козлова Алексей Френкель. Властям очевидно выгодно было убийство Козлова. Что делают правозащитники? Защищают Френкеля только потому, что он арестован. Та же ситуация в деле убийства Политковской. После этого не приходится удивляться, что либеральным правозащитникам вроде упомянывшегося Латыниной Льва Пономерева дают свободно действовать в современной России, и власть на них смотрит хоть и пристально, но в то же время и сквозь пальцы. Деяттельность правозащитников по принципиальным делам становится выгодна и режиму и самим правозащитникам. Рука руку моет, ворон к ворону летит.

Юлия Латынина

Убийство Андрея Козлова. Следствие проведено было безобразно. Настолько безобразно, что пришлось закрыть процесс. А убийц защищал все тот же адвокат Коблев. На этот раз при попытке купить присяжных присяжный, которого пытались купить, был пойман за руку. После этого оказалось, что правозащитники однозначно встали на защиту убийцы Козлова, который не только наследил неимоверно, но и человек, мягко говоря, с неадекватной психикой. Я должна сказать, что я посвятила этому делу, делу Козлова, несколько месяцев. Это было для меня внутренне важное дело. Опрашивала свидетелей, до которых следствие никак не добралось. Просто потому, что это было не важно, это вне рамок уголовного дела. Читала детализации, которые следствие не прочло и которые страшно изобличают вину подсудимых. Пыталась объяснить в личном разговоре правозащитнику Льву Пономареву, кто такой Френкель. После этого против меня была организована кампания травли. Я знаю… я думаю, что она была организована Пономаревым, потому что в статьях, которые писались, цитировались мои личные разговоры с Пономаревым, которые я никогда не придавала гласности. Причем статьи были примерно такие: «Мы не знаем обстоятельств дела, мы не изучали дело, но мы пришли в суд, я там увидела человека, – пишет одна из авторов статей, – с грустными глазами на скамье подсудимых. Я не знаю, в чем его обвиняют. Но мне адвокат сказал, что он не виноват, поэтому, конечно, Латынина – сливной бачок и агент ФСБ, если она осмеливается обвинять этого человека. Т.е. оказалось, что, с точки зрения правозащитников, расследовать дело и искать доказательства есть преступление, есть заведомо то, что ты сливной бачок: «я не читала, но скажу…» Причем после этих статей появилась статья Льва Пономарева, которая представляла из себя пересказ, очень странный, статьи из «Совершенно секретно», которая оправдывала подсудимых. Я была в полном недоумении. Оказывается, если ты несколько месяцев расследуешь дело, ты агент ФСБ. Но если ты пересказываешь подметную статью в «Совершенно секретно», то ты правозащитник. И вот люди за мое расследование меня пинали, меня называли сливным бочком, меня называли агентом ФСБ, с полным, железным ощущением собственной правоты и непогрешимости. Им даже в голову не приходило, что может быть…

Это не просто изолированный случай, это мироощущение. Человек, который пришел и нам сказал, что убийца не виноват, мы ему поверим. А человека, который занимается расследованием, мы назовем агентом и сливным бочком. Это некий стиль восприятия действительности. И все это небезобидно. Потому что мы видим, что то же самое происходит в деле Политковской. И все это небезобидно. Потому что я напомню, что предполагаемые убийцы Хлебникова, которые оправданы, они принадлежат к той же банде, которая участвовала в убийстве Политковской. Т.е. они чувствовали свою безнаказанность, не только потому что им могли помогать власти, но и потому что на их стороне было общественное мнение. И я приведу вам только два удивительных примера. Один пример связан с личностью такого человека, которого зовут Мовсар Исаев. Мовсар Исаев – это ближайший друг, и подельник, и коллега одного из подсудимых по делу Политковской, Ибрагима Махмудова, одного из братьев Махмудовых. Мовсар Исаев попался два года назад в Риге. Он такое пушечное мясо, он член Лазанской преступной группировки, она там делила рынок наркотиков, Мовсара послали убить человека, этот человек был, видимо, причастен к наркотиком. И вот этот человек, Стецюк, Мовсар расстрелял его в центре Риги из автомата, его жену и дочерей 3 и 9 лет. Поскольку он стрелял плохо – возможно, был обкурен, – он не попал. Он всех ранил, но никого не убил. И вот когда я читала рижские газеты, то почему-то я нигде в рижских газетах не видела выступлений правозащитников на тему того, что Мовсар Исаев бедный, несчастный, жертва кровавого режима, которого, наверное, привезли на место преступления в багажнике и подкинули ему автомат. Писали: «Человек умственно неполноценный». Он не очень умственно полноценный. Человек, брат и друг которого проходят по делу Политковской. В случае когда пишут у нас о деле Политковской, я нигде не видела, чтобы было написано, что друг Ибрагима Махмудова, одного из обвиняемых, состоявший с ним в одной и той же группе и занимавшийся одной и той же деятельностью, живший не понятно на какие деньги, но при этом менявший каждые 3-4 месяца телефон (у них были боевые телефоны), покуривавший травку. Они в своем районе Солнечногорском были достаточно известные персонажи, видели, как они сидят в кафе постоянно, кричат, что «мы русских в Чечне резали, будем резать и здесь». Это такая особая порода людей. Если они русские, то они надуваются пивком и кричат, что «мы будем резать чеченов». Если они кавказцы, то они курят марихуану и кричат, что «мы будем резать русских». Так вот почему-то считается об этом неприлично писать у нас, это так вот не либерально. Либерально воспроизводить любые слова подсудимого или его адвоката, если они могут его оправдать. А тезисы обвинения воспроизводить неправильно, считает общественное мнение.

Я приведу еще один маленький пример. Несколько недель назад во всех новостных агентствах было заявление адвоката Джабраила Махмудова – Мурада Мусаева, адвоката одного из обвиняемых – Джабраила Махмудова, о том, что на пистолете не обнаружено следов ДНК подсудимых. Напомню, что те два человека, те два брата Махмудовы, Джабраил и Ибрагим, которые сидят на скамье подсудимых, по версии следствия, и не брались за пистолет. Хорошо, заявление адвоката было во всех новостных агентствах. Ну хорошо, никакое новостное агентство не соизволило процитировать, что, по версии обвинения, эти люди и не брались за пистолет, за пистолет брался их брат Рустам, по версии обвинения. Но почему тогда ни одно новостное агентство не добавило как новость, что действительно, по имеющемуся ДНК можно определить, был ли человек на месте преступления, если ДНК сдала мать. Т.е. по ДНК братьев нельзя определить, по ДНК матери можно. И мать Рустама Махмудова во время следствия отказалась сдавать свой ДНК. Вот это можно было поставить новостью? Этой новости нигде не видела. А потом нам говорят, что, знаете, дело разваливается.

Т.е. от меня, наверное, ждут, что в связи с убийством Маркелова и Бабуровой я первым делом буду обличать власти за бардак. Это правда. Это бардак. Преступления не раскрываются, про людей с пулей в затылке говорят, что они умерли сами, менты крышуют бизнес, им некогда раскрывать преступления. Да, нет такого преступника, который не рассчитывает на собственную безнаказанность. Но когда его поймают, нет такого преступника, нет такого подонка, который не вправе рассчитывать на безоговорочную поддержку правозащитников. Тех, кто не пойман, покрывают органы. Тех, кто пойман, покрывают правозащитники. Обратите внимание, если речь идет не о политике, если речь идет не о «ЮКОСе», не о Сторчаке, не о Бульбове, а о громкой уголовщине, огромное количество преступлений у нас раскрыто. Заказчика могут не назвать, как в случае с Политковской, следствие может быть бездарным, как в случае Козлова, но они все-таки раскрыты. Но если они раскрыты, обязательно правозащитники объявят убийцу только за то, что он сидит на скамье подсудимых, невиновным, уже потому, что он арестован.

Я хочу вам рассказать потрясающий разговор в заключении, перед новостями, который у меня был с одним из российских ментов. Случайно мы пересеклись. Этот человек говорит: «А почему говорят все время «убийство Козлова» и не говорят «убийство Семенова»?» Семенов – это водитель Козлова. И это человек, который мог отойти в сторону, когда Козлова убивали, но он, будучи абсолютно безоружным, сделал шаг навстречу убийце. И эти несколько секунд решили его судьбу. Убийца Половинкин в него выстрелил. Козлов был настолько хорошим человеком, так его любили собственные… даже шофер, что безоружный шофер пошел навстречу убийце. И вот этот мент, который мне это говорил, с болью в душе, он много чего повидал, он занимается уголовными преступлениями, он не занимается крышеванием бизнеса, он меня спрашивает: «Почему вы, журналисты, не говорите о Семенове?» И я понимаю, что для этого мента жизнь первого зампреда ЦБ и жизнь водителя Семенова стоят одинаково. Потому что он так устроен. Но оказывается, что для правозащитника самую большую ценность имеет жизнь не того, кого убили, а того, кто сидит на скамье подсудимых, жизнь киллера. Потому что бедолага киллер, он же арестован, он же говорит, что его били. Его надо пожалеть, бедненького. Еще раз повторяю, нет такого подонка, нет такого убийцы, который не вправе рассчитывать на сообщничество властей. Но если подонок попался, нет такого подонка и убийцы, которого не могут у нас защитить правозащитники.
http://www.echo.msk.ru/programs/code/567940-echo/