ФОРУМ ОБЪЕДИНЕННЫХ ПАТРИОТОВ - ТРЕТИЙ ФРОНТ ИМПЕРИИ

Вопреки генеалогической схеме, намеченной Энгельсом, русские большевики были наследниками «линии Платона», а не «линии Демокрита»…
В ходе революции они сражались на стороне духа и идеи против всего материального: социальных классов, богатства, доминации экономических интересов, чувственности, материальных привязанностей.
В. Россман [1]

Приведенное в эпиграфе высказывание русско-американского философа Вадима Россмана, кажется, утверждает идеализм марксизма только по отношению к русским большевикам. Но ведь они, эти русские большевики воплощали в жизнь учение Маркса - Энгельса, по сути, превратив в догму, разработанный ими диалектический и исторический материализм.
То, что Россман сказал о русских большевиках, осуществивших теорию Маркса - Энгельса практически, можно, следовательно, отнести и к теоретической части марксизма, и к идее коммунизма вообще.
Россман еще более акцентирует идеализм русских большевиков, соединяя его с русским православием и, тем самым, расширяя идею коммунизма до ее представления как религиозного идеала человечества. «В этом смысле гностический бунт против материи Октября 17-го стал квинтэссенцией всей русской истории». [2]. Православие, характеризующее восточное христианство, является основным непосредственным христианским процессом, начатым с качества Христа и уходящим в бесконечность будущих времен, определяя всю историю человечества. Августин блаженный расширяет понятие христианства, отождествляя его с человеческим качеством. «То, что называется теперь христианской религией, существовало и у древних, да и с самого начала рода человеческого, еще до того, как воплотился Христос. С этого же момента истинная религия, которая существовала, стала называться христианской» [3].
Августин определяет христианство как общечеловеческий идеал, к которому как к «граду божьему» от «града земного» нужно приближаться бесконечно: «град земной основан на любви к себе, вырастающей до отрицания Бога, град небесный – на любви к Богу, вырастающей до отрицания себя». [4]. Возможно здесь – в отрицании марксизмом бога кроется его материализм? И если посмотреть на отрицание бога шире, то это будет отрицание человеческого качества, поскольку оно у Августина отождествлено с человеческим качеством.
Но в марксизме человеческое качество не отрицается, а, наоборот, утверждается: «Человек – это звучит гордо!» (М.Горький). «И ренессансная, и Советская культура несли в себе мощный потенциал общественного развития, ибо были связаны с идеей нового Человека» [5]. Идеальный единичный-случайный богочеловек оказывается полностью снятым во всеобщности-необходимости человека. Бог оказывается реализованным на уровне всеобщности, снятым в каждом человеке. «Русский идеал морали также трансцендентен и также основан на идее жертвенности. Русская мораль по сути распространяет мораль платоновских философов-царей на весь народ» [6].
Поэтому советское государство стремится из каждого человека сделать святого, приучая его к минимальному удовлетворению материальных потребностей и всячески стимулируя развитие потребностей духовных. Так животные чувства снимаются в послечувстве всеобщей любви ко всему человечеству.
1). Родовая любовь бесконечно исчезает в любви к государству (пример – Павлик Морозов).
2). Половая любовь устремляется к платонической. (Русская душа – платоничка» [7]. Запад этого не понимает и поэтому считает, что «у русских нет секса». Просто русские не желают опускать любовь до уровня разумной физиологической необходимости.
3). Эгоизм как чувство вообще лишается права на существование и с ним борются не менее ожесточенно, чем это делал Моисей, когда сорок лет водил евреев по пустыне до тех пор, пока их состав полностью не обновился.

Итак, материализм оказывается той несомненной естественной реальностью, в которую возвращена идеальность бога, и материализм – основа, с которой начато восхождение к идеальности коммунистического социума.
Материализм марксизма можно было бы понимать как необходимость перехода от западнохристианской теории идеального христианского социума (Августин, готические коммуны, социальные утопии, Маркс) к практической перестройке сознания человечества – его освобождению от материальной зависимости (собственность) через соединение с материальностью и ее последующее снятие в идеальности коммунизма.
Такая практическая реализация марксизма и была осуществлена соединением теории с материальным основанием – пролетариатом, еще не развращенным богатством и поэтому вполне соответствующим христианской морали.
Материализм марксизма можно было бы понять как переход от теоретической идеальности к практической материальности, если бы этот переход был осуществлен не единично-случайно («в одной, отдельно взятой стране»), а всеобще-необходимо, то есть снял бы в себе не часть основания – пролетариат, а все основание - капитализм и утвердил коммунизм сразу во всех странах (или почти во всех), как это и предполагали классики марксизма.
Но материальное основание западного христианства (за исключением пролетариата, которому нечего было терять, «кроме своих цепей») категорически отвергло марксизм, а вместе с ним и коммунизм и вступило с ним в бескомпромиссную борьбу. «Советский Союз, как и его Петрову предшественницу, можно считать русской православной мировой державой, которая цепляется за жизнь, нарядившись в западные одежды для удобства и маскировки. Стоя на этой позиции, коммунизм можно рассматривать как идеологический заменитель восточного православного христианства, за который ухватились в пику либерализму, потому что либерализм – это западная правоверность, тогда как коммунизм, хотя и западного происхождения, есть в глазах Запада отвратительной ересью» (перевод А.Тойнби с украинского языка мой). [8].
И в этой борьбе коммунизма и капитализма стало ясно, кто действительно идеалист, а кто материалист. Практическое основание теоретического западного христианства – капитализм, оказалось крайне противопоставленным христианству. Капитализм явил себя не только как апологет материальности, но и как принципиальный эгоист. Вспомним, как Гегель скептически относился к Христу и его учению и как Шпенглер оценивал Христа. Новая религия «самое презренное возвела в высшее, превратила в знамя» [9]. «Изречения Иисуса… - это изречения ребенка, оказавшегося в чуждом, позднем и больном мире» [10]. «Разве можно чем-нибудь помочь душе, отказавшись от собственности? [11].
Католицизм и протестантство вполне соответствуют капитализму, поскольку утверждают, что богатство и богатые угодны богу. «Нравственный императив получает санкцию как религиозной традиции, так и современного секулярного интеллекта. Нужно ли говорить, насколько это актуально в ситуации, когда западная цивилизация наряду с кризисом исторического христианства на глазах переживает утерю и своей нравственной одухотворенности, оставаясь христианской лишь по названию, по унаследованным институтам, но не по духу?» [12]. «Безрелигиозность Запада не отменяется множественностью упоминаний слова «Бог» в средствах массовой коммуникации и в официальных мероприятиях – она коренится в господствующей там чувственно-эгоистической системе ценностей» [13].
С практической реализацией коммунизма в СССР произошло разделение на послехристианское состояние человечества, покончившее с материальной зависимостью – собственностью (начиная с собственности своего тела), и на дохристианское состояние, утверждающее материальную зависимость. Отсюда здоровый оптимизм коммунизма и болезненный пессимизм капитализма. «Коротка и беспомощна жизнь человеческая: на человека и на весь его род медленный и уверенный рок безжалостно опускает завесу тьмы. Слепа к добру и злу, равнодушна к разрушению, всемогущая материя проходит своим неумолимым путем» [14].
Грандиозность исторического перехода человечества к послехристианскому состоянию сравнивают с Возрождением, но этот переход намного значительней Возрождения и, может быть даже значительней исхода евреев из Египта под руководством Моисея, поскольку кардинально изменяет мир. «Как Советская эпоха, так и эпоха Ренессанса по масштабам того великого и мирового социально-культурного переворота, который являла каждая из них, не соизмерима ни с какими другими эпохами в истории человечества, разве что только друг с другом» (А.А.Булавка) [15].
Но Христа и его учение не признавали тогда, не признают его и сейчас в интерпретации К. Маркса, который представил религиозный идеал Христа на уровне научной идеи – знания. «Пусть, - заявлял Луначарский, - истинная любовь к Марксу, восторженное удивление перед его гением не помешают его делу расти. Не может застыть в догму последняя великая религия, подаренная титаном-евреем пролетариату и человечеству» [16].
Не признают его, прежде всего, те, кто не хочет отделить человеческое от животного, для кого потребности тела представляются более значительными, чем потребности духа. Так утверждается приоритетность эгоизма, половой любви, родовой любви по отношению к любви всеобщей, в которой человеческое качество освобождается от своей материальной зависимости. Это ведет к человеческой распущенности и к превращению человека в животного, тем более страшного, что он обладает разумом как средством для реализации своих низменных целей. «Европейская цивилизация – я это повторяю постоянно – автоматически создала бунт масс. С одной стороны этот бунт есть необычайно положительное явление; мы уже говорили, что бунт масс вызван неимоверно выросшими возможностями современной жизни. Но обратная сторона этого явления ужасна; с этой точки зрения бунт масс это ни что иное, как основательная деморализация человечества»(перевод с украинского языка мой) [17].
Любовь – то, что придает смысл человеческому существованию, а подмена высшего чувства-послечувства всеобщей любви разумной необходимостью ведет к утрате смысла, поскольку при этом исчезает различие между добром и злом, определенное христианством. В послечувстве всеобщей любви разум снят и превращен в средство реализации высшего – религиозного смысла - смысла мироздания.
Смысл мироздания – смысл вечности есть самосохранение, выраженное эмоционально-качественно в послечувстве всеобщей любви. Субъективность – сама вечность, снявшая в себе естественную материальную конечную реальность и заменившая ее на, соответствующую вечности, искусственную знаковую реальность-объективность. Субъективность двигалась от единства со своей непосредственной знаковой-языковой реальностью к ее снятости в послечувстве объективной всеобщей любви. Говорят, что чувства не нуждаются в словах. Тем более это относится к их высшему проявлению в исихазме.
Дохристианское основание, представленное капитализмом, делает биологический естественный отбор принципом развития человеческого общества. Но представляя этот количественный принцип как условие выживания, дарвинизм упускает из виду качественный биологический принцип, который, собственно, и определял направленность развития от растительного предчувства красивого, через три животных чувства: любви к себе, любви к другому и любви родовой в бесконечном приближении к любви всеобщей – человеческой. Так субъективность осваивает и подчиняет себе материальность, обеспечивая не только свое выживание, но и утверждение вечности.
Для того, чтобы понять смысл мироздания, нужно приблизиться к его основанию, чего не сделал диалектический материализм, остановившись на количественном определении материи, существующей вечно и бесконечно. Лейбниц в свое время определял материю как количество. [18]. Это количество – материя, как будто никак не определено качественно, и, следовательно, лишено смысла, который задает направленность развития.
Энгельс, возражая Дюрингу, утверждает, что единство мира состоит не в его бытии, а в материальности, «ибо сначала мир должен существовать, прежде чем он может быть единым» [19].
У Энгельса качество и количество соединены в исходном понятии – материи. Если материя – количество и условие существования, то единство – это качественная – внешняя определенность существования. Материальность в этом качественном определении выделена и противопоставлена нематериальности, а существование – несуществованию.
Что раньше, больше и значительней: материальность-существование или нематериальность-несуществование? Здесь сразу же нужно оговориться: нематериальность-идеальность существует – это наше сознание, например, не говоря уже о времени, движении, субъективности. Идеальность, следовательно, сама есть существование и признается марксизмом как производная от материальности: в материальности есть нечто такое, что дает начало идеальности, превращает материальность в идеальность.
Идеальность противопоставлена материальности только в основном вопросе философии, а на самом деле едина с материальностью - существованием и есть то, что определяет единство мира. Но диалектический материализм не признает идеальности качества, утверждая при этом, что «Качество – это целостная характеристика предмета или явления» [20].
Определение качества в структуре дает, однако, идеальную качественную определенность. «Качество можно рассматривать так же, как единство структуры и составляющих ее элементов» [21]. Когда Энгельс утверждает, что «Существуют не качества, а только вещи, обладающие качествами», он тем самым определяет чистую качественную идеальность закономерностей формообразования структуры и количественную материальность «составляющих ее элементов» в их структурном единстве. [21]. «Качества объективны, как объективны сами предметы и явления» [22].
Здесь объективность является знаковой искусственной реальностью качества, и эта знаковая реальность отождествляется с естественной материальной реальностью предметов и явлений.
Мы видим, однако, что существует принципиальное различие между научной теоретической деятельностью, имеющей объективную-знаковую реальность, и материальным производством, а также искусством, которые имеют естественную-материальную реальность.
Обычно объективность соединяется с субъективностью, определяющей органическое бытие. Но закономерности формообразования, хотя они и возникают значительно раньше субъективности, также объективны, то есть нематериальны, но, тем не менее, существуют в своей искусственной знаковой реальности. И тогда возникает мысль: а может быть само основание существования – несуществование есть также искусственная – знаковая реальность? Если несуществование не существует и получает определенность лишь в существовании, то тогда оно действительно, только знак символ – ничто. Ничто есть объективность - искусственная знаковая - символическая реальность.
В объективных закономерностях снята знаковая реальность ничто.
Качество-единство возникает из своего несуществования, сняв его в себе и превратив в свою собственную искусственную реальность. Это соответствует тому определению качества, которое дано Гегелем. [23].
Откуда же тогда берется материя и материальность – естественная реальность? Материя имеет качественную определенность, судя по высказыванию Энгельса, поскольку «Действительное единство мира состоит в его материальности». [24]. Качество-единство и количество-материя в этом высказывании нераздельны и одновременны. «Когда речь идет о качестве, имеется в виду, прежде всего, предмет или явление, взятые в целом» [25].
Очевидно, в марксизме не признается абсолютное качество, признается только относительное – количественное качество или такое, которое как угодно близко приближается к абсолютному качеству, но никогда не достигает его. Таково бесконечное-количественное завершение качественного процесса. Но тогда качество в своем начале оказывается абсолютным качеством, поскольку «с качественной стороны абсолютно прерывается чисто количественное постепенное движение вперед» [26]. «Оно (качество) появилось, таким образом, не из предыдущего, а непосредственно из себя» [27]. Для такого понимания качества оказывается безразличным, будет реальность искусственной-знаковой или естественной-материальной потому, что реальность как количество здесь полностью исчезает в качественной абсолютной непосредственности. И тогда действительно, по Ленину «Материя есть философская категория для обозначения объективной реальности» [28].
Получается, что материя отождествляется со знаком-объективностью в начале мирового процесса и в его завершении органическим бытием, как это убедительно представлено языковой знаковостью генетического кода, затем пространственно - биологической формой и, наконец, знаковой всеобщностью человеческого мышления. Собственно материя – естественная реальность, выделенная и противопоставленная знаку, это оформленная материя неорганического бытия. Так моделируется субъективностью мировой процесс, начиная с непосредственности органической химии, через биологическую особенность, к всеобщности послебиологического человеческого качества – сознания.

Продолжение следует